Мадина ничем не отличалась от женщин, которые раньше ходили в кабинет Майи Широковой, она была замужем и в отчаянии.

Мадина [имя изменено] вышла замуж, когда ей было чуть больше 20 лет по любви, но через 15 лет ее муж стал алкоголиком, остался без работы и был не в состоянии оказать какую-либо поддержку ей и их четверым детям. Социальное давление заставляет ее не разводиться: в Абхазии все друг друга знают, семейные дела считаются сугубо личным делом, лишения, которые терпит Медина, считаются “семейными проблемами”.

С 2014 года юрист Широкова помогла десяткам жертв домашнего насилия, которые обратились в Ассоциацию женщин Абхазии (AWS), она была их последней надеждой на помощь, и Мадина, которая вошла в сухумский офис ассоциации, решила развестись. Слишком часто женщины ищут психологическую поддержку, но решают простить своих обидчиков, опасаясь изоляции и критики.

“Вероятно, нам придется подать заявление в полицию, так как муж не позволит ей уйти так легко, - говорит Майя Широкова. -Ведь оформить бумаги, развод, раздел имущества и детей – это проще простого. Гораздо сложнее обеспечить исполнение всего этого».

В 2012 году AWS, основанная в 1999 году и поддерживаемая в основном международными организациями, инициировала законопроект, направленный на борьбу с насилием в семье. Проект направлен на защиту как женщин, так и детей: в нем содержатся положения о предоставлении полиции возможности вмешиваться, вводить сдерживающие меры для нарушителей и создавать приюты для жертв.

Процесс не был успешным, поскольку Национальное собрание из 35 человек не проявило интереса. Несмотря на вербальную поддержку со стороны законодателей, политики тогда заявили: “Существуют более неотложные законы, которые необходимо принять в качестве приоритета”. Политики, к которым обратилось издание “Чайханы”, отказались от комментариев.

Не имея законодательной базы, ассоциация остается единственной структурой, обеспечивающей психологическую и правовую поддержку жертвам насилия в семье: статистические данные также необходимы для понимания масштабов этого явления, но очень редко специалисты в области здравоохранения обращаются в полицию в случае потенциальных нарушенией закона, и даже когда они это делают, милиция не вмешивается. Нет приюта, куда жертвы могут обратиться за помощью, поскольку общество в целом утверждает, что насилия в семье не существует, “нет и необходимости” иметь приют, поскольку “нет жертв”.

Женщины остаются одни в тисках депрессии.

“Эти женщины сломлены, и они не могут представить другую жизнь, выслушивать оскорбления, жить в атмосфере насилия - это единственное, что они знают, - объясняет Широкова. - Когда я говорю им, что необходимо ходить к психологу, а не только встречаться с адвокатом, их ответ обычно заключается в том, что именно их мужья нуждаются в психологической поддержке, а не они, поскольку они “нормальные”. Понимаете, они даже не знают, чем на самом деле занимается психолог? Обычно нашими клиентами являются необразованные женщины из сельских районов”.

36-летняя Мадина - одна из них. После 15 лет насилия она потеряла надежду на нормальную семейную жизнь. Теперь ее беспокоит будущее детей. “У меня трое сыновей, от одного года до 14 лет. Однако когда все они женятся, какова будет их семья, если они будут расти, видя, что их родители постоянно ссорятся? Я не хочу, чтобы они поступали так же со своими женами, как поступает со мной их отец”.

Мадина живет в горной деревне с населением в более 300 человек. Она кормилица семьи и зарабатывает около 8000 рублей в месяц (менее 150 долларов США), работая в продуктовом магазине, ее муж безработный. Даже когда он время от времени что-то зарабатывает как разнорабочий, все это куда-то испаряется. В 2011 году он так сильно избил Мадину, что она попала в больницу со сломанными ребрами, теперь она сожалеет о том, что тогда не хватило смелости уйти от него.

“Это все из-за глупых кавказских устоев: женщины всегда боятся причинить кому-то боль, будь то ее мать, брат или кто-то еще. Однако это наша жизнь, и никто другой не страдает вместо нас. Если женщины не будут все держать в себе и уйдут после первого случая насилия, таких семей будет меньше”.

Переломным моментом для Мадины стала встреча с добровольцами из Киараза - абхазской благотворительной организации, которая поддерживает нуждающихся людей. Мадина открылась им, и они подсказали ей обратиться за поддержкой в ассоциацию.

“Они придали мне уверенности в себе. Сегодня я больше не считаю себя “никем”. Теперь я знаю, что заслуживаю нормальной жизни. Более того, теперь я могу бороться за это”, - говорит она.

Эксперты уверены, что насилие в семье связано с неблагополучной социальной ситуацией, возникшей после грузино-абхазской войны 1992-1993 годов, а также с отсутствием образования, в том числе сексуального воспитания, которое содействует ранним бракам и подростковой беременности.

Гинеколог Виктория Воробьева регулярно видит признаки насилия, в том числе сексуального, а среди ее пациентов есть беременные подростки.

“[Мужчины не считают это] изнасилованием, они просто “берут” девочек в жены, - отмечает она. “Нормально ли жениться на [психологически и физически] еще не совсем развитой девушке? Что мы, врачи, можем сделать? Это преступление, но мы не можем сообщать о таких случаях без согласия жертв”.

Хотя и медленно, но ситуация улучшается, и число ранних браков уменьшается.

Без больших открытых дебатов, которые публично затронут тему домашнего насилия женщин, такие мужественные поступки, как попытка Мадины развестись, останутся единичными случаями. А шрамы будут такими же глубокими, как у Мадины: будет слишком поздно для исцеления.