Когда предмет определяет тебя

Intro: Monica Ellena 

Банка с мацони представляет собой дом:  древний отколотый керамический горшок символизирует человечество; традиционный барабан  вызывает страсть; старый, пахучий свитер напоминает о беззаботном лете.

Есть предметы, которые мы ценим - они определяют наше внутреннее «я», заключают в себе  нашу осязаемую личность - кто мы, откуда родом, что любим сейчас или когда-то любили. Даже чайный стакан в форме груши или урожай фундука могут стать частью личной или общинной идентичности.

Повествования, которые каждый из нас носит в себе - это комплекс наших ценностей, целей и устремлений.

Эти нарративы являются сугубо личными -  желтый автобус может быть просто старым, ржавым средством передвижения или символом национальной идентичности.

Молодежь из Армении, Азербайджана и Грузии рассказала и показала Chai Khana предметы, определяющие их идентичность.  

   Армения

Србуи Айдинян, 22 года, будущий филолог

Дневники прадеда

Семья Айдинян нашла дневники своего прадеда Анушавана Ереняна только после его смерти в 1990 году. Он никогда никому о них не рассказывал.

“Рассказ начинается с 1939 года, когда он покинул Мартуни, его родной город в Нагорном Карабахе, и был отправлен в Украину на военную службу. Записи продолжаются до конца Второй мировой войны. В разделе “ГАНЯ” прадед Анушаван пишет об Агафье Клепсиной, русской женщине, которая позже стала его женой. Ганя - так он ее ласково называл. Они встретились на фронте. После войны они поселились в Нагорном Карабахе, и у них родилось пятеро детей. Прадед Анушаван умер до моего рождения, но я хорошо помню свою прабабушку. Она была отзывчивым и добрым человеком.

Ашхен Егиазарян, 26 лет, занимается административной работой

Картина Вардгеса Суренянца "Горе"

"Мой отец - инженер. Его рабочий стол у нас дома постоянно был завален эскизами и микрочипами, но была одна фотография - репродукция картины “Горе” армянского художника Вардгеса Суренянца. Она лежала на столе под стеклом. Я всегда хотела достать ее оттуда, чтобы разглядеть получше. Она была такая красивая и грустная. [Когда] я еще не могла читать, выучила буквы, чтобы прочитать имя художника».

Ашхен переезжает в Германию и планирует учится на промышленного дизайнера. Она завернула репродукцию “Горе” размером с чемодан, чтобы взять с собой. “Эта картина - мой дом и мое детство”, - говорит она.

Айк Гюламирян, 27 лет, археолог

Керамика

«Мой отец [архитектор] потратил свою первую зарплату, чтобы купить первую керамическую вещь в нашем доме. Керамика сопровождает людей [через всю нашу историю]. [Она помогает] проследить развитие человечества. Каждый раз, когда я что-то обнаруживаю, я думаю о губах, которые коснулись этой [чаши] тысячи лет назад, или о тостах и разговорах.

Во время раскопок археологи так воодушевляются, что уснуть даже не могут, когда их находка интересна, они работают безостановочно. Археология - это профессия, которая требует преданности. Ты исследуешь и лучше понимаешь свой дом, окружающую среду, местность, где ты живешь, и людей, которые до тебя здесь жили”.

Рузан Сафарян, 27 лет, специалист в области цифрового маркетинга

 Старый семейный альбом

«Моя национальная принадлежность [встроена] в мое самосознание. Это личное, и я прослеживаю свои корни в старых фотоальбомах. Есть фотографии людей, которых я никогда не встречала или не помню. Для меня очень интересно, кто они, что они делали. Самый интересный период - до советизации, когда [мои предки] мигрировали из Западной Армении (современная восточная Турция) в Россию, а затем обосновались в Тбилиси.

Национальная идентичность - это не ценность сама по себе, а материал для исследования своих корней. Но наивно думать, что, недооценивая или переоценивая свою национальную идентичность, человек может быть ниже или выше кого-то.

Гог Ахеян, 19 лет, будущий маркетолог

Билеты на рок-концерты

“Я чувствую себя космополитом, а не националистом. Традиции не для меня, но мне нравится армянская кухня и рок-музыка. В первый раз, когда мама взяла меня с собой на рок-концерт, мне было 12 лет. Я начала изучать деятельность рок-групп и ходить на их концерты, даже в одиночку. И в этом андерграунде, [где] люди не осуждают то, что вы носите или какого цвета ваши волосы, я могла быть самой собой. Я поняла, что эта субкультура одновременно национальная и собирает людей вокруг армянского рока. Концерты стали моим хобби. Они дают мне необходимую энергию».

Амалия Хачатрян, 23 года, журналист

 Турки из приданого моей матери

«Население Армении на 98 процентов состоит из армян: вы не ставите под сомнение свою национальную принадлежность. В 2016 году я переехала в Литву по программе Европейской волонтерской службы, и среди людей разных национальностей я начала изучать культуру Армении. Иногда мне становилось одиноко, я скучала по семейным разговорам вокруг чашечки кофе. Раньше я готовила кофе в турке, которая была в приданом моей матери. Когда к нам гости заходят, я пользуюсь самой большой туркой с гравировкой на национальную тематику, в ней можно варить до десяти чашек кофе. Чтобы кофе вскипел, требуется несколько часов. Самая маленькая турка всегда сопровождает меня во время моих поездок”.

Айк Сисерян, 16 лет, студент-стоматолог

Мой крест-подвеска

Родившийся в Алеппо Сисерян переехал в Ереван со своей семьей в 2015 году, чтобы избежать гражданской войны в своей родной Сирии.

«В Сирии мы сохранили нашу [армянскую] идентичность с помощью нашего языка и религии. У меня этот крест уже десять лет. Моя мать купила его в монастыре Святого Георгия [в Хомсе], чтобы защитить меня. Я никогда не снимаю его. Я чувствую его силу. Однажды мы с братом молились во время прогулки по армянскому кварталу Виллы в Алеппо. Через минуту после того, как мы завершили молитву, ракета упала всего в метре от нас. Нас не ранило. Я думаю, это крест нас спас”.

Кристина Солоян, 21 год, журналистка

Площадь Республики в Ереване

«Все [предыдущие] политические демонстрации проходили на площади Свободы. Площадь Республики с ее институциональными зданиями была связана с правительством. Независимо от того, насколько это красиво, это похоже на инородное тело, что-то принадлежащее другим. Во время “бархатной” революции я почувствовала, что завоевала эту площадь. Она по-прежнему принадлежит правительству, но в то же время принадлежит и нам, потому что мы “проголосовали” за это правительство.

Я никогда не считала себя активисткой. На всех предыдущих акциях протеста я участвовала в качестве журналиста. Бархатная революция была первой, в которой я принимала участие в качестве гражданки”.

      Азербайджан

Камран Алиев, 21, Специалист по маркетингу 

Гавал (даф)

Неглубокий ручной “барабан” с деревянным ободком производит пульсирующий, колеблющийся ритм, который присутствует во всей азербайджанской народной музыке.

«Звук гавала движет самыми глубокими струнами моей души и заставляет меня чувствовать ритм древних времен. Бьюсь об заклад, наши предки получали огромное удовольствие и  танцевали под звуки гавала так, как мы слушаем электронную музыку сегодня ».

Миргардаш Салман, 23 , Менеджер по продажам

Ковры

“Ковры всегда были для меня особой вещью. Я помню, будучи ребенком, я часами проводил играя на ковре или наблюдая , как мама вместе со всей семьей каждое лето моет его.  Это теплое и веселое воспоминание.

Афаг Халилова, 19, актриса

Статуя освобожденной азербайджанской женщины

Статуя Фуада Абдурахманова в центре Баку, построенная в 1960 году, изображает азербайджанскую женщину, которая снимает свою чадру и освобождается от ограничений, налагаемых этим одеянием. «Я хочу, чтобы азербайджанские женщины были эмансипированы; как сделала это она», - говорит она -  «Да здравствует азербайджанская женщина!»

Ханум Таптыгова, 27, Художник

Серьги моей бабушки

 «Эти этнические серьги принадлежали моей бабушке. Их называют «корзинами» и изготовлены они из филигранного, тонкого типа металлоконструкций, выполненного из крошечных бусинок или скрученных нитей. Они представляют мою национальную идентичность. Все древние драгоценности раскрывают историю страны и культуру некоторых народов. Уникальные навыки художников подчеркивают индивидуализм и самобытность».

Леман Насирова, 22, экономист

Карты

 «С детства я была одержима картами. И устремившийся в Каспийское море гордый орел [форма Азербайджана на карте],  всегда был самой близкой мне картой».

Фидан Абдуллаева, 22, экономист

Калагаи

«Это Калагаи  [традиционный шелковый платок; его создание и использование включены в список нематериального культурного наследия человечества] принадлежит моей бабушке. В детстве меня это совсем не интересовало. Сейчас я очень дорожу им».

Бабек Ахмедовский, 25 лет, гитарист / лидер группы

Запись музыки Узеира Гаджибекова

Отец азербайджанской классической музыки и оперы, композитор 20-го века Узеир Гаджибеков с детства поразил Бабека Ахмедовского, лидер группы “Ahmedowsky trio”. «Я был одержим музыкой с ранних лет, со дня, когда мои родители отдали меня на фортепиано. Ария Узеир Гаджибекова «Шаби Хиджран» из [оперы] «Лейли и Маджнун» была первой комбинацией нот, которые вдохновили меня как музыканта».

Улькер Гурзалиева, 21, экономист

Чайные стаканы

Грушевидной формы стаканы “армуды”,  для многих азербайджанцев ассоциируются с любовью к чаю в кругу друзей, семьи и гостей.  “Они какие-то волшебные. Чай в них вкуснее.

Грузия

Гиорги Джиноридзе, 25 лет, дизайнер

 Цветущие деревья

“Для меня идентичность проявляется не столько в объектах, сколько в эмоциях. Весенним днем я возвращался с работы и увидел цветущее дерево рядом со станцией «Вокзальная площадь» (В Тбилиси); окрущающий мир был таким угрюмым, что дерево выглядело как невинный подросток, которого собираются снимать в порнофильме. То же сравнение я могу привести и для нашей страны.

Грузия должна была бы быть небесами на земле, но, к сожалению, недостойные люди развращают ее красоту. Я не похож на тех людей, я похож на свою страну.

Я избегаю тесных взаимодействий с людьми. Мои близкие — самые лучшие. Найти таких людей сложно”. 

Ани Киладзе, 21 год, студентка-социолог

Книги о 9 апреля 1989 года

“Когда я была ребенком, во мне вызывали странное любопытство книги о (демонстрации с требованиями независимости) 9 апреля 1989 года. Я сидела и просматривала фото погибших. Я не могла понять значения протестов, их цель. Ткие же книги были в каждом доме. Я выяснила, что у многих людей такой же опыт, как и у меня. Мои родители участвовали в шествии. Они хотели лучшего для своей страны. Я тоже была там. Я участвовала в демонстрациях, ощущала гражданскую ответственность. Общность проблем давала мне возможность единства с нацией. Наша общая история привела нас сюда (к этому пониманию национального единства)”.

Лука Гирия, 18 лет, студент-медик

Желтые автобусы

“Переполненный автобус может быть зеркалом общества. В поведении людей мы видим характерные черты нации. Большинство грузин — это рабочий класс, который ездит на общественном транспорте. Я принадлежу к этому классу и этой нации. Мы — незнакомцы с общей судьбой.

Автобусы похожи на машины времени — старые, желтые принадлежат прошлому; новые, голубые — будущему. Желтые автобусы для моего поколения — это то же, что и трамваи для старшего поколения.

Однажды, когда последний желтый автобус выйдет в свой путь, я хочу сидеть внутри. Я бы стал частью городской истории Тбилиси”.

Леван Чкония, 19 лет, студент факультета Кино и телевидения

Футбольная форма

“Национальная идентичность — это старые пропахшие шорты и майки, которые мы вытащили из шкафа на лето особенно черно-красная форма футбольного клуба «Милан». Они из другой страны, но я провел свое детство в этой форме на футбольном поле по соседству. И мой сосед — это моя страна. Идентичность — это эмпатия; нечто, к чему ты можешь отнести и себя. В общем, я думаю, что для моего поколения чувство национальности не чуждо. Ты не слышишь поверхностной критики Грузии от подростков; их действительно волнуют проблемы страны. Некоторые мои знакомые из молодежи хотят покинуть страну. Некоторые уехали, но потом вернулись”.

Софо Шеразадишвили, 17 лет, ученица старших классов

Картины Тенгиза Мирзашвили

“Мне нравится эта картина (покойного грузинского художника) Тенгиза Мирзашвили или Чубчика, потому что она напоминает мне о Казбеги, где я провела свое детство и куда до сих пор езжу.  Мужчина и маленькая девочка — это мой отец и я. Корова — это наша корова Тетршубла, которую я очень любила.

Я люблю свою страну. Она и часть моей идентичности. Грузия для меня — это Казбеги. Бывает, я переключаюсь на местный диалект, а потом повторяю те же фразы своим друзьям здесь (в Тбилиси). Между мной и моими друзьями в Казбеги не вижу никакой разницы. Мы общаемся в социальных сетях и по телефону, смотрим одни и те же сериалы, читаем одинаковые книги”.

Кристина Кобалия, 24 года, студентка-выпускница (Академии) Государственного управления

Фундук

"До 14 лет я жила в России, а затем моя семья вернулась в Абхазию (в Гали). Там у нас был большой дом и земля, на которой рос фундук. Много фундука. Некоторые семьи финансово зависели от этих деревьев. Урожай — важный ритуал для меня. Каждый август я возвращаюсь и помогаю родителям. Когда они скончаются, я приму это имущество, а потом передам его своим детям.

Гражданство не много значит для меня. Моя главная ценность —  гуманизм. Я уважаю все культуры. Не могу сказать, что что-то грузинское особенно важно для меня. Мой дом — в Абхазии, месте, куда я всегда возвращаюсь".

Анастасия Квиникадзе, 17, старшеклассница

Мацони (грузинский йогурт)

“В моей деревне в горах, в Раче, женщины готовят мацони (густой белый йогурт) дома. Семьи всегда покупают его, потому что это здоровый продукт. Когда я жила в США, я поняла, что люди не знают, что такое мацони. Я не могла даже описать его вкус. Женщины в Грузии обычно продают мацони от двери до двери, но сейчас это редкость. У домашнего мацони особый вкус. У него вкус дома.

В Грузии мне все нравится. Я бы не жила больше нигде. Сегодня границы еще более открыты. В любой момент можно уехать и вернуться. По этой причине мои друзья не думают о миграции. Многие хотят учиться за границей, но поселиться там не хотят”.

Мариам Кевлишвили, 21 год, студентка ИТ

 Украшения в средневековом стиле

“Я купила это колье в магазинчике сэконд-хенд в Навтлуги (в Тбилиси) за 20 тетри ($0.08). там можно найти много чего, но трудно увидеть, как бедняки продают свои вещи задешево. Это колье напоминает мне средневековые украшения с 11-12 веков, когда Грузия была сильна.

Родина  - это неотъемлемая часть самого себя. Она не блуждает где-то в пространстве. Я не понимаю людей, которые говорят, что интернет, глобализация и открытые границы забрали нашу национальную идентичность. Как можно потерять то, что находится внутри?”

Июль, 2018 Идентичность