В год один раз, 83-летний Байрам Аллазов, чтобы окунуться в воспоминания отправляется за пределы Азербайджана к холмам на юг Грузии. Из грузинской деревни Ирганчай,  он смотрит на территорию соседней Армении, где всего в трех километрах от него - деревня, которую он считает своей родиной. Но усилия разглядеть что-то заканчиваются неудачей.

“ Смотрю туда, там пустота, ничего нет,” - с грустью говорит он.

В конце 1988, Байрам Аллазов, председатель совхоза и главное лицо деревни Гызыл Шафаг на севере Армении, принял важное решение. Предложением обменяться селами с армянами в деревне Керкендж в Азербайджане он поделился со всей деревней.

Один из сыновей Аллазова, который тогда учился в Баку позвонил с предложением  от его друга - армянина из Керкенджа обменяться селами.

Насилие между этническими азербайджанцами и армянами в Карабахе росло. Для сельских жителей обмен селами был разумным шагом.

В результате событий в Сумгаите в феврале 1988 года многим армянам пришлось бежать из Азербайджана. К концу того же года этнические азербайджанцы в Армении уже не чувствовали себя в безопасности - события в районном центре Калинино ( сегодня Ташир),  где , по словам Аллазова , 23 ноября 1989 года от брошенного из толпы камня скончался старик-азербайджанец не оставили другого выхода, кроме как покинуть свои дома. Гызыл Шафаг  к тому моменту была последней азербайджанской деревней в Армении — других к тому времени уже не было.

Как главный человек в деревне Аллазов собирал людей и рассказывал о новостях из Баку.

“На одном из таких собраний я сказал им про эту деревню, и мы [мужчины] решили приехать и посмотреть. Время поджимало, выбирать было не из чего.”

Жители обеих деревень заключили между собой гражданский договор, где единственным  условием было сохранить друг друга кладбища - дело чести в обеих культурах. Заключив договор, главы семей Гызыл Шафага проголосовали за переезд в Азербайджан.

В Мае 1989 года началась миграция. Переезд продолжался около трех месяцев, и полностью завершился в августе того же года. Из 330 семей Гызыл Шафага только 200 переехали в Керкендж, остальные же уехали сразу в Баку.

Последним человеком, который покинул эту деревню, был сам Байрам. “Я убедился, что всех отправил, написал официальное заявление об уходе со своей должности, распределил армян в совхозе , передал им наше дело и уехал.”

Жители Гызыл Шафага понимали, что им вряд ли удастся вернуться, и перед отъездом они организовали поминки в честь всех усопших: прощание с усопшими - обряд на Кавказе.  

“Пастбища, родники, большие двухэтажные дома, натуральные продукты, 800 здоровых коров, речка, проходящая по деревне,  зима как зима, никакой влажности, - вспоминает Байрам Аллазов, - Когда приезжали гости из Москвы в Ереван, первым делом их отправляли к нам в Калинино [Ташир] посмотреть на эти красоты.”

Они вспоминают, как оплакивали свои дома и целовали стены в Гызыл Шафаге, а когда переехали в Керкендж не хотели заходить в новые дома и все время проводили на улице.

“Я часто вижу сон, - рассказывает восьмидесятиоднолетний бывший тракторист Мамед,. - Мне снится моя деревня, мне снится мой трактор.”

Как и другие жители этой деревни, Мамед переехал в Керкендж вместе с женой и четырьмя детьми.  

После того, как все переселились, даже несмотря на продолжающийся конфликт, жители Гызыл Шафага первое время могли еще навещать свою деревню Среди них  и Мамед, "Тогда еще Пограничники пропускали туда-сюда через границу, и тогдашний губернатор тоже”

“После переезда я был там раза два-три, в своем же доме был гостем армян, но на ночь там я не остался,” - говорит Мамед.

Представители коммунистической партии пытались помешать обмену, говорит Аллазов. Официальные лица в Москве, как утверждается, пытались убедить их вернуться в Армению.

Новые жители Керкенджа также хотели переименовать деревню в  Шафаг, но их просьба была отклонена. Их уверили, что «Керкендж» это тюркское слово, и, следовательно, его можно было оставить без изменений. (Бывшие этнические армяне из Керкенджа утверждают, что это название означает «камень» на диалекте армянского языка.) “Шафаг” они назвали свой новый совхоз, где председателем вновь стал Аллазов.

Сегодня Керкендж ничем не отличается от соседних деревень, кроме прошлого.

При въезде в деревню на холме слева  - могилы некогда проживавших здесь армянских жителей. Некоторые надгробные камни повреждены. “Это все дети, за ними трудно уследить,” - разочарованно говорят местные. Сейчас на кладбище есть свой молла, который охраняет как армянское, так и мусульманское кладбища. Молла говорить отказался.

Несмотря на ностальгию по Гызыл Шафагу, Аллазов не верит, что дружба между армянами и азербайджанцами вновь возможна.

“Представьте, у вас есть свой огород,” он говорит о Нагорном Карабахе и окружающих семи районах под армянским контролем. “и  ты сажаешь там деревья, которые приносят тебе плоды, сажаешь цветы, а потом вдруг приходит твой сосед и отбирает твой же огород.”

Эта связь с землей очень важна для него.

“В Январе я пытался вновь пожить в Баку, но не смог. Родился и всю свою жизнь я провел на земле, я тосковал, я хотел слышать как кукарекает петух, как мычит корова, как лает собака и мяукает моя кошка.”

Сейчас он живет со своей супругой, 70-летней Ханым Аллазовой. Трое сыновей и дочь давно обзавелись семьями и живут в Баку.

Каждое утро он одевается и идет на поле, помогает местным людям советами в уходе за сельским хозяйством. Обстановка может быть иной, но его преданность к работе остается прежней.

 Читайте историю о Дзюнашоге ( Гызыл Шафаг ) здесь

 Этот материал может содержать термины, не принятые всеми сторонами конфликта. Термины, использованные в статье, принадлежат автору, а не Чайхане.