Азербайджан строго ограничил общественное движение в рамках усилий по замедлению распространения коронавируса. Границы закрыты, и граждане должны уведомить полицию, прежде чем покинут свои дома.

Для большинства граждан было трудно привыкнуть к ограничениям, которые были внесены за очень короткие сроки. Однако для десятков журналистов, которым годами запрещалось покидать страну, новые правила стали  напоминанием того, как правительство ограничило их права и свободы.

Когда 5 апреля правительство Азербайджана сообщило гражданам, что им нельзя покидать свои дома, у 19-летней Фатимы Мовламлы случилось дежавю.

«Благодаря правительству, после коронавируса я стала дважды изолированной от мира», - говорит она.

Мовламлы-гражданская журналистика, узнала, что ей запретили покидать страну в 2018 году, когда она пыталась выехать в соседнюю Грузию. Она считает, что ограничение было введено, когда ее задержали за освещение протестов оппозиции.

Она одна из десятков журналистов и оппозиционных политиков, которым запрещено покидать страну. Адвокат Зибейда Садыгова, представляющая двух журналистов под запретом на выезд из страны, Шахвеледа Чобаноглы и Анара Мамедова, говорит, что ограничение является незаконным.

Запреты на выезд последовали за массовыми давлениями  правительства на гражданское сообщества в 2014 году.

Многие люди, которых касались эти запреты были вовлечены в деятельность НПО, Мейдан ТВ или Радио Свободы и были вызваны на допрос в качестве свидетелей а не конкретных обвиняемых. «Свобода передвижения опрошенных в качестве свидетелей (за исключением некоторых) была ограничена. Целью было заставить замолчать критикующую прессу и отдельных людей. Это должно было держать журналистов под давлением. Чтобы они были в страхе от того, что против них в любой момент могут возбудить уголовное дело», - добавила Садыгова.

«Право гражданина на выезд из страны может быть ограничено только в том случае, если он содержится под стражей в соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом, если на него наложен какой-либо запретительный приказ - до его освобождения, если срок действия запретительного приказа истекает или если отменяется запретительный приказ, поясняет  Садыгова. Однако правозащитница добавила, что на практике свободу передвижения ограничивают без какого-либо судебного решения, даже если лица с ограниченной свободой передвижения были допрошены только в качестве свидетелей.

Садыгова отметила, что после недавнего решения Европейского суда некоторые ограничения были сняты, но запрет остается в силе для других журналистов, включая Чобаноглы  и Мамедова.

«В ходе судебного разбирательства представитель прокуратуры также признал, что они ставят запреты без судебных решений. И проблема в том, что суды не могут быть справедливыми относительно таких дел.  Они не принимают во внимание Конституцию, Миграционный кодекс или Конвенцию. Они оправдывают решение прокуратуры, под разными предлогами», - говорит Садыгова.

Запреты на выезд последовали за массовыми давлениями  правительства на гражданское сообщества в 2014 году.

Многие люди, которых касались эти запреты были вовлечены в деятельность НПО, Мейдан ТВ или Радио Свободы и были вызваны на допрос в качестве свидетелей а не конкретных обвиняемых. «Свобода передвижения опрошенных в качестве свидетелей (за исключением некоторых) была ограничена. Целью было заставить замолчать критикующую прессу и отдельных людей. Это должно было держать журналистов под давлением. Чтобы они были в страхе от того, что против них в любой момент могут возбудить уголовное дело», - добавила Садыгова.

«Право гражданина на выезд из страны может быть ограничено только в том случае, если он содержится под стражей в соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом, если на него наложен какой-либо запретительный приказ - до его освобождения, если срок действия запретительного приказа истекает или если отменяется запретительный приказ, поясняет  Садыгова. Однако правозащитница добавила, что на практике свободу передвижения ограничивают без какого-либо судебного решения, даже если лица с ограниченной свободой передвижения были допрошены только в качестве свидетелей.

Садыгова отметила, что после недавнего решения Европейского суда некоторые ограничения были сняты, но запрет остается в силе для других журналистов, включая Чобаноглы  и Мамедова.

«В ходе судебного разбирательства представитель прокуратуры также признал, что они ставят запреты без судебных решений. И проблема в том, что суды не могут быть справедливыми относительно таких дел.  Они не принимают во внимание Конституцию, Миграционный кодекс или Конвенцию. Они оправдывают решение прокуратуры, под разными предлогами», - говорит Садыгова.

Социолог Санубар Гейдарова считает, что нынешняя ситуация с коронавирусом - это хорошая возможность сочувствовать людям, которым годами запрещено покидать страну.

Гейдарова отмечает, что когда у человека есть паспорт и место, куда он может пойти, он чувствует себя свободным. 

«Даже если эти барьеры не имеют форму в виде наручников на руках людей или в виде стены вокруг них, они помещают умы людей в тюрьму, а для тех, кто живет с этими запретами, ходьба по ограниченной зоне - независимо от ее размера - является эффектом тюрьмы».

Журналист Анар Мамедов говорит, что он настолько привык к запрету покидать страну, что сегодняшнее негодование людей ему кажется «странным».

Для таких журналистов как Анар Мамедов, которые находятся под запретом на выезд из страны, ограничения  равносильны «психологической травме».

«Эти ограничения психологическая травма для меня. Моя свобода была ограничена, и это меня беспокоит. Мое право на отдых также было отнято. Я хочу поехать в отпуск со своей семьей, но не могу. А они не хотят никуда ехать без меня. То есть они наказывают не только меня, но и мою семью», - отмечает он.

Глава информационного агентства Turan Мехман Алиев отмечает, что в Азербайджане общественные деятели и журналисты уже 20 лет находятся под давлением.

Он считает, что давление на журналистов и контроль гражданского общества - не что иное, как желание показать, что правительство контролирует все.

«Они хотят передать сообщение: «Мы контролируем общество, мы защищаем систему»», - говорит Алиев.

По словам Чобаноглу, такая политика нанесла ущерб его карьере и здоровью.

«Мне до сих пор не сказали, почему я не могу покинуть страну в течении последних пяти лет. И моя журналистская деятельность, и мое здоровье были расшатаны . Мой доктор однажды сказал: «Это смертный приговор против тебя. По другому никак не назвать».