Тревожное предчувствие впервые появилось у Санам Чагарян, когда по телефону ей вместо сына Агаси стали отвечать его сослуживцы.  20-летний Агаси Чагарян служил на линии соприкосновения в Нагорном Карабахе. Спустя три месяца после призыва в  феврале 1994-го Агаси пропал без вести. С тех пор уже более 23 лет о нем ничего не известно.   

“Я ходила на почту и пыталась поговорить с сыном по телефону. Каждый раз от его имени отвечали сослуживцы, пытаясь скрыть, что его больше нет в воинской части”, - вспоминает 65-летняя Санам, жительница села Айгедзор, находящегося в нескольких километрах от армяно-азербайджанской границы.  

Санам проводила дни и ночи в почтовом отделении села, чтобы хоть что-то узнать о судьбе сына. О том, что  Агаси вместе с семью другими сослуживцами пропал в засаду и числится пропавшим без вести, она узнала лишь три месяца спустя.  До сих пор она верит, что Агаси, самый младший из ее трех сыновей, жив.

“Я думаю, что быть того не может, что он мертв. Он не такой парень, чтобы погибнуть”, - говорит Санам.

По данным Международного Комитета Красного Креста, занимающегося поиском и сбором данных о без вести пропавших и пленных в Армении, Азербайджане и Нагорном Карабахе, в результате Карабахского конфликта без вести пропавшими числятся  4,500 человек с обоих сторон конфликта, 400 из них - из Армении.  

В приграничном регионе Армении - Тавуше , по последним данным Красного Креста, пропавшими без вести числятся 15 человек.  

В самом начале конфликта определенное взаимодействие между жителями армянских и азербайджанских приграничных сел еще было возможным. Иногда такие лазейки делали возможным обмен информацией о пленных  и пропавших без вести. Однако постепенно, с осложнением конфликта, границы были окончательно закрыты,  прекратились и эти редкие встречи.   

У Международного Комитета Красного Креста нет точных данных о том, что случилось с Агаси Чагаряном: был ли он убит или попал в плен в Азербайджане. Его мать, пережившая тяжелый нервный срыв после исчезновения сына, предпочитает верить в последнее.  

В региональном центре Тавуша, в городе Иджеване, находящегося в 131 километрах к западу от Айгедзора, живет другая 70-летняя женщина с еще меньшей надеждой.

В доме Мариэтты Симонян висит большой портрет мужа Сарибека Саруханяна, с которым они вместе прожили 13 лет.

41-летний водитель Сарибек пропал без вести 19 августа 1990 года. Его пустой грузовик был найден на участке трассы между селами Беркабер и Саригюх, недалеко от сегодняшней армяно-азербайджанской границы. О его судьбе до сих пор ничего неизвестно.

В период нарастания напряжения в Карабахе похищения людей на границе были не редкостью. Однако попытки правоохранительных органов, а позже и Международного Комитета Красного Креста, что-либо узнать о судьбе Сарибека, были безрезультатны.  

Мариэтте пришлось в одиночку воспитывать троих детей, работая продавщицей. Две ее дочери поступили в университет, а сын решил как и отец стать водителем.  

Сегодня сын ремонтирует дом, которым наверняка занимался бы отец, будь он вместе с семьей. Однако это не значит, что Мариэтта больше не ждет своего мужа.  

“Если он сегодня откроет дверь и войдет, я не буду удивлена. Я всегда его жду”, - признается она.

В трех с половиной часа езды к северо-востоку от Иджевана в приграничном селе Воскеван 63-летняя Шушан Хачикян также не понаслышке знает, что значит ждать. Замуж за Хачика она вышла сразу после окончания школы. Однако прожить вместе с отцом ее четверых детей им было суждено недолго.  

После начала войны за Карабах в конце 80-х, жители приграничных сел были вынуждены создавать отряды самообороны. Муж Шушан - Хачик , работавший инженером в водохранилище Джогаз, также стал дежурить у границ села. Однако пропал он по дороге домой со своей рабочей смены в водохранилище 24 июля 1990 года.  

Пленные с обеих сторон конфликта давали надежду жителям приграничных деревень, что их обменяют на их близких, оказавшихся по ту сторону границы. По словам Шушан, жители азербайджанского села Баганис-Айрум подтвердили, что  40-летний Хачик Хачикян у них и обещали его вернуть. Однако с ужесточением конфликта все контакты с азербайджанскими селами прекратились.

Война оставила следы не только на стенах этого дома. Один из сыновей Шушан потерял руку от взорвавшейся в его руках пули , другой - подорвался на мине и повредил ногу.  

“Я одна вырастила трех сыновей и дочку, и сделала так, чтобы ни от кого не зависеть. Это сегодня у нас магазин в селе, а тогда я таскала из садов фрукты на своей спине, чтобы прокормить и дать высшее образование детям. Сегодня когда люди жалуются на жизнь, я говорю им - идите работайте”, - говорит Шушан.

Протяженность границы с Азербайджаном деревни Коти составляет 38 км. Здесь шли одни из самых ожесточенных боев во время 

Карабахской войны в начале 1990-х годов.

 Мужчины села постарались эвакуировать семьи, в селе оставались лишь те, кто мог пользоваться оружием и несколько женщин и стариков, которые отказывались уезжать из села. Сероб, работавший  на телефонной станции, с началом конфликта стал добровольцем, а также обеспечивал радиосвязью посты. 

В доме с ним жил лишь 39-летний старший брат Овсеп, с особенностями ментального развития. 

“12 июня 1992 года я был на боевом задании, а вечером он пропал. Я помнил, что утром он решил идти в лес собирать дрова. Я отговаривал Овсепа, просил этого не делать, но видимо он все-таки пошел”, - вспоминает Сероб.

Несмотря на то, что удалось сразу же организовать поисковые работы и были оповещены все военные и правоохранительные органы, Овсепа найти не удалось.  Единственной надеждой на получение какой-нибудь весточки была пограничная застава у села Бердаван в 150 километрах к северу, где тогда  еще были возможными  встречи между армянами и азербайджанцами.

На одной из таких встреч Серобу удалось узнать, что Овсеп, возможно, находится в соседней азербайджанской деревне. “Они обещали назвать сумму вознаграждения и мы договорились встретиться через 10-15 дней. Однако на связь они больше не вышли” , - говорит он.

Сероб решился разместить фотографию брата на семейном могильном камне, где похоронены их родители. На это семьи пропавших без вести решаются очень редко. На надгробии, впрочем, нет даты смерти Овсепа.

“Я чувствую, что столько лет его вряд ли бы держали в плену, если они его не вернули , значит скорее всего его нет в живых. Посредством Красного Креста я хотел бы хотя бы вернуть его останки , чтобы похоронить на родине”,-говорит Сероб.