Майя Грдзелишвили все еще помнит как просыпалась в детстве в ранние девяностые в четыре утра от крепкого запаха свежего хлеба. Это значило, что электричество вернулось в их тбилисскую квартиру и мать использует эти выделенные два часа, чтобы не стоять в очереди за хлебом. Это был способ чувствовать себя в норме в эпоху, которая была чем угодно.

С развалом Союза в 1991 году Грузия, как и другие постсоветские страны, столкнулась с экономической незащищенностью,  политическим хаосом, растущим криминалом,  но еще и с более сложной задачей -как достать еду.

"Выживание было самым важным", - говорит о том времени сейчас уже 33-летний специалист по гендеру,  Майя Грдзелишвили.

Жестокая нехватка продовольствия, возникшая из-за постепенного разрушения централизованной системы распределения продуктов, вынудила это сильную в сельскозозяйственном плане страну -после рога изобилия - начать с нуля и воссоздать способы снабжения продовольствием.

Иногда это означало многочасовые очереди с продуктовыми  талонами только на 300 грамм хлеба. Или бартерного  обмена и использования связей, чтобы обеспечить себе следующий прием пищи.

В 1993 году американский пищевой антрополог Мэри Эллен Четвин, автор "Социокультурной трансформации и путей добычи продовольствия в Республике Грузия  (1989-1994)" упомянула чувство "отчаяния и срочности", когда даже "хорошо одетые люди" воровали на центральном рынке в Тбилиси. Гуманитарная помощь не освобождала от этого, добавляет она.

При этом, для некоторых грузин находить и приобретать еду превратилось в подобие спорта; эта деятельность давала им устойчивое ощущение самореализованности, особенно  когда была успешной.

59 - летний Гиа Гокиели помнит,  как как в  ранние девяностые он надевал свой рюкзак и шел добывать хлеб для жены и трех юных дочерей. "Иногда это занимало полдня", - вспоминает Гокиели,  филолог и переводчик. Он использует термин "охота на хлеб", чтобы подчеркнуть,  что итог вылазки не всегда можно было предсказать.

Глагол,  который грузины обычно используют для описания таких стремлений - შონა (shovna) - это отражает ставки. Это означает одновременно найти и приобрести, подразумевая усилия и удачу.

Фортуна, конечно,  была необходима. Только имея семью и друзей возможно было делать запасы. Если в один прекрасный день вам посчастливилось раздобыть яйца, то хорошим тоном было распространить эту новость в своем круге общения. Если вы были достаточно удачливы того, чтобы иметь доверенные контакты на рынке или в селе, то это означало доступ к продуктам.

Хлеб,  оплот грузинской кухни, часто использовался как валюта в этих операциях. На внешних рынках люди обменивали съедобные и несъедобные товары на хлеб. Те, кому удавалось найти значительные объемы хлеба, хранили их в морозильные камерах (конечно,  пока те работали), как наличность в банковской ячейке.

Гокиели помнит, как в поздние 80-е  обменивали 30 буханок засохшего хлеба - неожиданная добыча из пекарни - на яйца из деревни Манглиси,  где, как и во многих грузинских деревнях, сухой хлеб был нужен, чтобы кормить животных.

 Чтобы купить зелень,  ему приходилось нанимать самую большую машину, подходящую для групповых экспедиций в райцентр Марнеули, сельскозозяйственный центр в 24 километрах от Тбилиси. В то же время, из-за нехватки бензина рядовые грузины редко использовали машины,  только для важных случаев.

Остальные горожане прогуливаясь до ближайшего леса или деревни,  чтобы собрать фрукты, грибы или съедобную зелень. Такие места существовали на плато на окраине Тбилиси, сейчас это густонаселенные районы.

"После этих вылазок  (на плато),  мы возвращались обратно и обедали вместе с несколькими соседями в котельной нашего подъезда  (там было тепло и просторно), каждый приносил какую -нибудь мелочь для общего стола", - вспоминает художник Дато Медехори, который девятилетним ходил в эти походы.

“Достать мясо было более трудной задачей. В 1993 году килограмм мог стоить в четыре раза больше средней зарплаты, или около 10 $ в новой грузинской валюте, купонах, как говорится у Четвин. Вместо этого, вспоминает Гокиели, некоторые поставщики просто перемалывали телячью голову, которую можно было купить сравнительно дешевле, вместе с мозгом и языком.

Все же несмотря на лишения, чувство ностальгии упорно пробивается сквозь описания тех времен. В необогреваемых квартирах семьи обычно толпились в одной комнате. Это было время, когда все помогали друг другу.

 Одна семья вспоминает, как шла по шесть километров сквозь снег к автобусной остановке в горном поселке Душети, к пяти часам утра автобус возвращался обратно в Тбилиси, где они делились своими находками с соседями.

В период,когда не было электричества,  отопления или газа,  соседи обычно готовили совместно, использовали одну плиту, обычно на керосине. Иногда несколько семей пользовалось одной плитой.

"Я оставляла ключи от дома соседям каждый день", - вспоминает Нино Карели, в прошлом работник гуманитарной помощи. Она говорит, что в ранние девяностые в многоквартирном здании в Тбилиси только у нее была керосиновая  плита.

"Ключи переходили из рук в руки много раз за день, позволяя каждому воспользоваться плитой, - вспоминает Карели,  - в итоге все собирались в моей квартире для чаепитий ".

 До того,  как эти плиты стали доступными, многие справлялись как могли. Гокиели сконструировал плиту из кирпичей,  окружающих масляный лампу. Тепла получалось достаточно,  чтобы пожарить яйца, говорит он.

В других местах очаги были построены в больших металлических умывальниках во дворах многоквартирных домов. Некоторые устраивали очаг на собственных балконах. Деревянные половины в квартирах шли на растопку.

Для многих, особенно для старшего поколения эти эксперименты были горькими,  которые проверяли пределы терпимости и способности к выживанию. Нередки истории о стариках,  умирающих в хлебных очередях.

К середине 90-х внезапная жестокость этого кризиса несколько облегчилась, но некоторые люди до сих пор переживают его влияние - к примеру, питаясь только дважды в день или уделяя повышенное внимание расходу продуктов,  избегая выбрасывать еду и делясь ею с другими.

В случае Грдзелишвили результат - это бесконечное чувство благодарности по отношению к родителям. "Все, чего мы когда-либо достигали, - говорит Грдзелишвили, - я смотрела на своих родителей..., сколько усилий и работы это им стоило".

Тысячи других грузин могут сказать то же самое.